Сербские ополченцы и добровольцы из стран СНГ

Формирование подразделений и частей Республики Сербской осуще­ствлялось   местными    «обчинами» (что-то вроде наших районных и об­ластных исполкомов), при которых существовали отделения «министер­ства рата» (дословно — министерства войны), которые совместно с граж­данскими властями в максималь­ной степени учитывали местные условия в каждом конкретном районе. Таким образом, сербам удалось сформировать до трех бо­евых смен в действующих подраз­делениях и не менее двух в подразделениях, непосредственно в боевых действиях не участвующих (штабных, тыловых). Невоюющая в данный момекг смена не просто «одлазила на одмор» (уходила на отдых), но и активно участвовала в хозяйственной жизни страны. Сельское население и сельское хозяйство с лихвой обеспечивали продовольствием не только вою­ющие части и соединения, но и все население. К этому добавля­лась гуманитарная помошь запад­ного происхождения, которой на­товцы, снабжавшие окруженные мусульманские группировки, вы­нуждены были делиться. Иначе сербы полностью бы заблокировали мусульманские анклавы. Приходи­ла также «гуманитарка» и от сербской диаспоры за рубежом, хотя и мало. Иногда помощь поступала от «своих» даже из Штатов и ЮАР (!).

Всего лишь за месяц пребывания в боевом подразделении даже я, при­шлый в общем-то человек, получил полтора мешка канадской муки, пол­мешка голландского сахара, большую банку подсолнечного масла, пару килограммов соли, мясные консервы, пару тетрапаков апельсинового со­ка, различные бульонные порошки. Все это я перетащил одной вдове-беженке с тремя детьми, у которой временами смотрел телевизор, зво­нил домой по телефону, стирался, гладился и иным образом приводил себя в порядок после боевых. Она ютилась у каких-то родственников в отдельной по местным меркам «ла­чуге», а по российским — во вполне приличном трехкомнатном (вот толь­ко «всего лишь» одноэтажном) доме. Правда, кроме огорода, никакого хо­зяйства у бедной женщины не было. В период неактивного веления бо­евых действий сербы укомплектовы­вали по два-три штата личного соста­ва. Одна смена воевала, одна отдыха­ла, третья готовилась к боевым дей­ствиям, проходя «обук» (обучение, подготовку). В некоторых местах у пехотинцев было две смены.

В районе Сараево в тот момент наблюдалось перемирие под эгидой UNPROFOR. Даже снайперская вой­на была вялотекущей, Это позволяло проводить перегруппировку войск и усиление обороны в предвидении войны с НАТО.

Подготовка командного состава осуществлялась в военных академиях в Белграде и Баня-Луке. Доподготовка зенитчиков, ракетчиков, артилле­ристов и танкистов проходила при частях и в учебных центрах.

Расскажу немного о наших друзь­ях. Командир первой батареи капи­тан Драгомир Елез на «гражданке» был инженером-геодезистом, а на во­енной кафедре изучал артиллерию и ракетные войска. Командир второй (минометной) батареи Ацо (Алек­сандр) Блажевич – двадцатишестилетний поручик – учился до войны в Сараевском университете. Срочную еще до университета он служил в са­моходной артиллерии.

Батареей VBRов командовал капитан Миша Драшкович, солидный, как и Драгомир Елез, лет сорока му­жик. Тоже инженер, только не пом­ню какого профиля. Начальник штаба дивизиона сорокапятилетний май­ор Перо Миевич был в мирное время инженером-плановиком сараевского электроэнергетического концерна «Энергоинвест». Командир дивизио­на майор Шкраба являлся кадровым военным тоже лет сорока с лишним. Почти весь остальной личный состав: рядовые, сержанты и офицеры были в прошлом гражданскими специали­стами.

ТАКТИКА АРТИЛЛЕРИИ

Тактическая обстановка в услови­ях навязанного ЕС в районе Сараево локального перемирия сложилась следующим образом. Обострение произошло в районе Брчко. Сербы подавляли активность мусульман ог­нем артиллерии. При этом широко использовались и танковые, и зенит­ные стволы. Добровольцы-моджахе­ды несли существенные потери, а ос­тавшиеся в живых имели больше «понтов» и «политического влияниям, нежели боевого мастерства. Уже тогда они готовили свое длительное присутствие в Европе путем развертыва­ния в труднодоступной горной местности учебных центров (небольших военных городков) как открытых, так и законспирированных под неболь­шие отельчики. Впрочем, это совсем другая история.

И в обороне сводные группы сербов и добровольцев часто выходили в тыл противника

Наш дивизион к тому времени разделился пополам. На контролиру­емой войсками UNPROFOR огневой позиции дивизиона в Лукавице нахо­дилось только четыре миномета и че­тыре Д-30. Вторая половина была на других участках фронта, где требова­лось усиление частей корпуса. Часть VBRов располагалась под Гораждэ.

Остальные стволы — на Оловско-Кладаньском направлении. Расход снарядов был рассчитан для двух ва­риантов; «полновесной» батареи и «сокращенной». Дальность позволяла накрывать цели обычной миной. Данные для их поражения были зане­сены и составленные таблицы огня, которые лежали на отложенных по огневым налетам боеприпасах.

В наступлении в горно-лесистой местности или в городе артиллерий бригады сосредоточивала свой огонь по целям на участке прорыва. В ходе боя минометная батарея оказывала непосредственную огневую поддерж­ку батальону первого эшелона, а гау­бицы работали по более глубоким це­лям. Реактивная батарея после перво­го залпа перезаряжалась и станови­лась огневым резервом командира бригады. Кроме артиллерийского ди­визиона, за ствольными батареями зенитного дивизиона закреплялись цели на прямой и полупрямой навод­ке. Батальонные минометы и безоткатки, а также «Фаготы» и «Малют­ки» тоже включались в систему огня и поражали передний край противни­ка после переноса бригадной, корпус­ной и армейской артиллерией огня в глубь вражеской обороны.

В общем, тактика ведения огня была почти советской, за исключени­ем того, что местные артиллеристы не могли вести подвижный заградитель­ный огонь и устанавливать «зонт» при наступлении в бронированном боевом порядке. Но у них подобных массированных наступлений и не бы­ло. Зато имелось тесное взаимодейст­вие с пехотой и танкистами. Сербы очень мало применяли дистанционную стрельбу, хотя снаряды с дистан­ционными взрывателями встречались в их боекомплектах. Зажигательные снаряды применялись тоже редко и только с ударной установкой взрыва­теля. Стрельба на освещение ночью велась нечасто, как правило, для обеспечения огня прямой наводкой. Но зато обычный артиллерийский огонь выполнялся ими мастерски. В условиях господства противника в воздухе умело применялись маскировка, инженерное оборудование, использовались складки местности и природные условия ландшафта. Од­нако на третьем году войны на вре­менных огневых позициях и там, где мусульмане и UNPROFOR не бомби­ли, сербы относились не только к ин­женерному оборудованию, но и к ма­скировке просто наплевательски.

Наши действия были фактически действиями в обороне. Боевого по­рядка мы не меняли. Вели огонь на изнурение. Лишь четыре раза мы осу­ществляли более-менее серьезную ог­невую подготовку и сопровождение локальных боевых акций наподобие нашей разведки боем. Иногда целью было занять какое-нибудь мусульман­ское село, иногда — заставить против­ника перебрасывать резервы к месту боя, вскрывая тем самым места их со­средоточения и маршруты выдвиже­ния с нанесением по ним сразу огне­вого удара всеми наличными орудия­ми. Особых по нашим меркам потерь противник не нес, но от своих намерений отказывался и зачастую разбе­гался. То есть действенность огня бы­ла на достаточном уровне.

КАК «ПРЕССОВАЛИ» ФРАНЦУЗОВ

Нас, естественно, пытались конт­ролировать. Возле Лукавицы наши гаубицы демонстративно располага­лись в линию на живописной лужай­ке в походном положении и зачехлен­ные. Метрах в сорока от них стоял 20-тонный морской контейнер с вы­резанными окнами и дверями, затя­нутыми целлофаном. Кто-то из войников периодически слонялся там на виду. Даже Шкраба раз в неделю про­водил в нем с вычислителями трени­ровки по управлению огнем. То есть временами имитировалась боевая де­ятельность не только для авиации и спутников, но и для наземных на­блюдателей. Правда, кроме штатного поста от русбата, сюда только раз зая­вились французы. До этого они были наблюдателями. При них и минометы стояли на лужайке и возле каждой группы орудий находился французский часовой. Начальником поста у них был сержант, Жили они в палат­ках. Сержант с капралом отдельно от солдат. Сербов боялись до смерти. Чуть что, часовой начинал верещать. Особенно если близко проходили на­ши войники или селяки из Лукави­цы. Сербы на их вопли ни малейшего внимания не обращали. Потом обста­новка и вовсе накалилась. Сербы да­ли понять, что коли те наблюдают за орудиями, пусть наблюдают, а не ме­шают жить. Часовых и сержанта про­сто задергали. То взрывпакет кинут, то пиротехнику китайскую, то «пуцнут» (пальнут) рядом одиночным или короткой очередью. Начальник поста по радио вызывал подкрепление, но оно приезжало на этот отшиб пона­прасну. И так чуть ли не каждую ночь.

По неформальным каналам фран­цузам дали понять, что если те будут так блюсти букву инструкций, то пост сербы просто силой ликвидируют. На официальном уровне сербы несколь­ко раз выразили «решительный про­тест» командованию UNPROFOR, В итоге проблемный пост в нашем ди­визионе передали русбату. Сразу все «устаканилось».

РУСБАТ

Пост русбата

Командиром взвода был старый старший лейтенант ВДВ Валера — ветеран Баку, Сумгаита, пут­ча 91-го и взятия Белого дома 93-го (выполнял особо важную задачу, охраняя в запасном районе транспорт пол­ка с боеприпасами от рыскавших по Подмосковью журналистов). Пацаны устроились по-хозяйски, местами да­же, я бы сказал, по-барски. Но не с тем пластмассовым комфортом, как европейцы, а с рукотворным, уютным. Был оборудован спортгородок с тур­ником, штангой, макиварой (чучелом попросту), грушею, 24-килограммовой гирей (не иначе как из России привез­ли), появилась «кают-компания» — столовая в виде натянутого тента от земли до конька крыши, песочком по­сыпали дорожки, вырыли яму и поста­вили чудеснейший родной дощатый гальюн, тоже весьма капитальный. Раздобыли с помощью сербов мебе­лишки: пару шезлонгов и кресел. Оби­тель взводного вообще выглядела «меблированными апартаментами». БТР-80 и транспортный «Урал-4320» стояли у грунтовой дороги в импрови­зированном парке. Короче, обустрои­лись не просто с вэдэвэшным поряд­ком, а с истинно гвардейским шиком. У Валеры и в кубрике у бойцов стояли телевизоры. Имелись газовая и элект­рическая плиты (французы же хавали сухпай «с колена») и даже стиральная машина. Конечно, «Москва не сразу строилась», и трудов это стоило пона­чалу немало.

Провокации с нашей стороны, ес­тественно, прекратились. Десантни­кам надо было только внимательно следить, чтобы наши «момды» (паца­ны) не слили втихаря из «Урала» канистру-другую соляры: с топливом у нас была напряженка.

Наше общение с десантурой сразу стало на неформальные рельсы. Лю­бителей посмаковать подробности хо­чу разочаровать: беспробудного пьян­ства и повального панибратства не было. Но и барьеры психологические, языковые, даже служебные отсутство­вали. Согласно конфиденциальным сведениям, в случае критического развития событий и вспышки боевых действий против UNPROFOR русбату обеспечивалась сербами эвакуация через их территорию с оружием и знаменами (а также документами и аппаратурой ЗАС). Технику (БТРы и «Уралы») они планировали «экспро­приировать». Всем остальным унпрофоровцам предназначались разло­женные по огневым налетам снаря­ды, мины и ракеты.

УКРБАТ

Рядом стоял украинский баталь­он. Но я отношений с ним даже в оперативно-разведывательных целях не поддерживал. От «своих» можно было ожидать только подлости и же­лания «шаровых» разведданных. Слу­хи же о поступавших к нашим снайперам «заказах» на унпрофоровцев мне представляются преувеличенны­ми. Однако непонятные случаи про­исходили дважды. Однажды по сербскому телевиде­нию в новостях прошел сюжет, что «муслимский снайперист» под Гораждэ «забил украинского унпрофоровца». После проведенного «опера­тивного опроса» выяснилось, что мифический «снайперист» при от­сутствии прямой видимости на даль­ности свыше двух километров восе­мью выстрелами из пээма с конт­рольным выстрелом в голову поразил украинца, когда тот, отставив в сторону оружие и сняв бронежилет, примостился «до ветру» в полевом гальюне, находившемся в овраге. Вот и думай, что за этим стоит!

Другой случай. Смотрим как-то с Драгамиром новости по «ящику». Ди­ктор сообщает, что в Сараево «муслимский снайперист убил русского унпрофоровца просто в главу». Разоб­рались. Выяснили следующее. На по­сту — лейтенант и два бойца: сержант и солдат. Лейтенант отлучается с док­ладом в штаб. Сержант, оставив свой автомат в блиндаже, отходит якобы на 20 метров осмотреться в бинокль. «Коварный» снайпер в эти мгновения пробирается в блиндаж и с полуметра стреляет в голову солдату почему-то именно из автомата сержанта. В об­щем, инцидент признали «самостре­лом». Офицера отправили на родину.

На Лукавицком посту у Валеры такого не было. Там не только дис­циплина поддерживалась, но и мо­ральный климат в коллективе был здоровый. Видимо, удаление (и зна­чительное) от вышестоящего коман­дования этому способствовало.

Я лично не заметил, чтобы в укрбате занимались сплошной торго­влей, как утверждали «злобно клеве­щущие западные радиоголоса». Но мои знакомые россияне по-доброму завидовали украинским коллегам, особенно их бензиновым БТР-70 и БРДМ-2, расположению в Сараево вместе с французами и их складом МТО. Однако «раскинуть палатки» в душманском гнезде русские не мог­ли, так как «духи» сразу пускались на всякие провокации и подлости.

Г. Москаль, журнал «Солдат удачи». При копировании контента, пожалуйста, не забудьте поставить ссылку на страницу-первоисточник портала «Современная армия».

Факт

Во время войны в Персидском заливе 1990-1991 гг., известной как операция «Буря в пустыне», группировка союзников в среднем ежедневно потребляла: 57 млн. л пресной воды, 95 тонн льда, 687 тыс. л бензина, 456 тыс. л дизтоплива, 198 тыс. л авиационного керосина. Количество вывозимых отходов составляло 145 тонн в день. Все это потребовало беспрецедентных усилий от 22-го командования армии США, занимавшегося тыловым снабжением группировки многонациональных сил…

Источник: www.modernarmy.ru